30 Январь, 2015
Современная литература Турции
Современная литература от народа стоит еще дальше, чужда ему еще больше, чем старые поэты
Западник М. Фуад понимает, что спасение Турции лежит на Западе, состоит в приобщении к западной культуре; он убежден, что как результат обновления общества на основе реформ, социально-экономических, религиозных, правовых и т. д., в Турции создается здоровая национальная литература, отвечающая потребностям народа, но пока это было только внешнее подражание […).
Современная литература от народа стоит еще дальше, чужда ему еще больше, чем старые поэты, слагавшие газели. Подражая Ренье, Сомэну, Роденбаху, поэты напоминают собой только театральные декорации; они живут мертвой иллюзией, в душе у них — пустыня. Наблюдательные французы сразу чувствуют в османце-интеллигенте родного себе человека. Мне попался отчет о публичной лекции, читанной в 1923 г. Пьером Бенуа, автором «Атлантиды», в Константинопольском университете о новой французской литературе. Пьер Бенуа начал с комплиментов османцам. Встреченные им в Лозанне два османских литератора напомнили ему Францию; он увидел, какая притягательная сила скрыта для османцев во французской культуре и какое внутреннее понимание протянулось между писателями, французскими и османскими.
М. Фуаду тяжело ставить приговор; в литературном диалоге он прячется за спину друга-собеседника, который, зло критикуя современную поэзию, говорит, что только заглавие и подпись различны, а содержание трафаретно: все на один лад воспевают женщину; лица встречные, пляж, места прогулок, туалет метресы — все точная копия с французского оригинала. Как человек, слышащий на чужбине хулу родины, вспыхивает, так и М. Фуад горячо полемизирует с Дженабом Шехабеддином, старым поэтом, после июльской революции 1908 г. променявшим лиру на перо публициста, который в интервью с Р. Эшрефом решительно осудил современную литературу. В ‘спокойную минуту М. Фуад, конечно, должен признать, что так оно и есть.
Еженедельно все вновь и вновь выходят журналы литературные, обдающие читателя ароматом гульливой эпохи султана Ахмеда III. Они беспечно щебечут, как пташки, между тем как нация переживает тягостные невзгоды (писано в 1919 г.) после Мудрос- ского перемирия, и если кто замечает им о неуместности радости, они заявляют, что искусству законы не писаны, что оно выше переходящей политики . Подражатели французов, они могли бы, однако, взять пример с французских писателей, они увидели бы, что там литература и жизнь тесно связаны и что война вызвала во Франции глубокий патриотический подъем.
Для того чтобы приблизить литературу к народу, необходимо вернуть ей национальную словесную форму. Отказ от арабо-персидской метрики, очищение языка от арабо-персидских элементов, заполнивших речь, — вот первые условия для создания литературы национальной. Медленно, но непрерывно этот националистический процесс и совершается, несмотря на вопли упрямых сторонников старой метрики, давно уже осужденной. А Джевдет-пашой и Зия-пашой слоговой стих пробивает себе дорогу в современной литературе . Силу это естественное течение, возвращающее языку его прелесть, должно почерпать, как заметил Зия- •паша, из народной поэзии. Фольклор может возродить литературу, развеять тлетворный дух искусственности. «В этом и состоит» хождение в народ, «образующее главную основу русского романтизма и породившее Пушкина и его школу», — бросает М. Фуад замечание. Оно любопытно как
