30 Сентябрь, 2014
Поэты и политика
Наступила эра великих воспоминаний. Новая литература еще не народилась. По старой мы совершаем поминки. Мы у грани погибших событий и вновь возникающих.
Достоевский, Некрасов, Майков… Уже века заслонили их от нашего взора, уже века легли на них.
Один — «поэт — гражданин —» это стало трюизмом.
Двое ослепленных славянофильской идеологией создавших фетиши себе — народ — богоносца и — 3-й Рим.
Их трое рожденных в одну эпоху, а в один год их трое — вышедших из одного класса; их трое, соединивших в себе фокус социальной идеологии их времени.
Один отрывается от своего класса совершенно, другой бичует себя дворянин—интеллигент, третий спокойно остается как дворянином помещиком.
Любят говорить о реакционности Достоевского и Майкова, любят указывать на неуместность поминок по ним в трагические дни нашей революции. Эти судьи не правы!
Разве важно во всей широте их творческих достижений, что Достоевский был антисемит и не любил революцию, что Тургенев отрицательно относился к красным (письмо от 1849 г. Виардо) и боялся польского восстания (1861 г. 16 Февраля — к Ломаерт); что Некрасов написал дифирамб Муравьеву, что Майков бывал придворным льстецом?
Это следует намотать себе на ус, но из этого не следует, что чашка весов должна перевесить в сторону небытия, что мы должны зачеркнуть неумолимо этих писателей
У Достоевского, Майкова и Некрасова господствующий импульс — художественный.
Мы чтим их именно за поэтические предвидения, а не за политические убеждения.
У другого господствует публицистический импульс или импульс государственного помещика, и какое нам дело, что Добролюбов писал стихи, и разве так важно, что наш великий социалист и ученый Чернышевский написал слабый роман «Что делать»? и право вопрос безумца: писал ли когда-нибудь стихи Ленин?
Они не писатели, а люди были заражены безумием своего времени; в их жилах текла кровь эпохи капитала, они последние от погибающего класса, идеологией были связаны с этим классом, а интуицией с «дворянскими гнездами».
Психология всегда опережает идеологию.
У Некрасова сильнее, чем у Майкова, но у всех троих последних трубадуров дворянской культуры эта двойственность всегда дает знать о себе, всегда создает два Мира, Алешу и Ивана Карамазова, трагическую серединность Некрасова «не стязавшего своей славы дворянскому роду и» умершего чужим для народа.
Поэтому слушайте, о чем пророчествуют Достоевский, Майков и Некрасов и не осуждайте их за политические грехи. И не забывайте в эпохи переходные эти грехи обнажаются особенно остро, мысль определенная вчерашним бытием еще господствует сегодня, но уже возникла тоска перехода и предчувствия, и писатель, всегда как зверь, беспокоится перед землетрясением.
Всеволод Архангельский
